Pont-Aven

Ирина Ширинская специально для le-francais.ru

Pont-Aven – город артистический. Здесь в разные годы четырежды жил и работал Поль Гоген, и маленький городок, как говорят из «четырнадцати мельниц и пятнадцати домов», стал центром притяжения для художников. Я решила узнать, почему Гоген сюда возвращался и возвращался.

Центральной точкой города является, естественно, Музей Изобразительных Искусств, регулярно проводящий серьёзные выставки современной живописи, а прилегающие к нему улицы сплошь состоят из художественных мастерских и магазинчиков с сувенирами и местным печеньем, которое можно пробовать. Бродить по Pont-Aven – одно удовольствие! Полно туристов, молодёжи, шуточки, смех. Всего улиц две. Мельница одна. На этом город решительно заканчивается, мгновенно превращаясь в густой сказочный лес.

Зато, каждый владелец ресторана тоже художник, а каждый обед – настоящий красочный перфоманс. Мне особенно запомнился весёлый ужин « Chez Matti et Matto ». Там нас сначала удивили изящными композициями из пророщенных злаков, тонких кусочков сырокопченых колбас и неузнаваемых водорослей, а потом и десерт, с подтаявшим разноцветным мороженым, превратился в точную копию абстракции, весь вечер висевшей передо мной.

И почему-то именно в Pont-Aven меня настигли все вариации блюд из coquilles Saint-Jacques и бретонская сухая колбаса, хотя и то, и другое - несомненное достояние всей Бретани. Как я могла пропустить их раньше?

Про la charcuterie bretonne, похоже надо писать отдельный трактат!  Но это в другой раз, поскольку вопрос требует дополнительного детального изучения на месте.

Но главное здесь – сама Aven, река, впадающая в океан и потому дважды в день меняющая уровень воды: от неспешной, кажущейся маслянистой глади, днём - цвета цвета элегантно-тёмного изумруда, ночью - мерцающей чёрным опалом, до стремительного потока, гремящего по граниту.

Очень любопытно наблюдать, как два течения – шумной, бесшабашной реки и могучего, но неторопливо-ласкового океана — встречаются, заполняя русло. Он то покоряет её, успокаивая до неподвижности, то отступает, оставляя счастливо шуметь.

Во вторник на набережной встаёт ярмарка. Весело, дважды солнечно от полной воды, расцвечено романтичными парусниками и авантюрными яхтами. Местные хозяйки с плетеными соломенными сумками выбирают оранжевые тыковки и длинные, голубовато-розоватые стручки фасоли. Я быстро становлюсь счастливой обладательницей двух коробочек с клубникой. Третья, с малиной, идёт в подарок. Рядом получаю мастер-класс по истинно французским причёскам с использованием истинно французских аксессуаров. Мои русские необразованные волосы против.

Местный фермер предлагает разнообразные мелкие головки сыра, он виртуозно любезен:

— Вам как удобнее разговаривать: по-английски или по-немецки?

— По-французски. Я здесь, чтобы говорить по-французски и я вас хорошо понимаю.

— Да, но я хочу попробовать говорить на разных языках!  Вот за вами гости из Испании..

Такое желание я хорошо понимаю.

— Тогда говорите по-русски.

— Нееет, по-русски я только после бутылки водки могу!

Очарованная, не могу вспомнить слово préjugé.

— Ясно. Расскажите про ваш сыр, пожалуйста.

Получаю развернутую лекцию. Люблю базар – говори, сколько хочешь!

Если по Aven плыть, то до океана километров семь, если идти по берегу – не меньше пятнадцати, потому что надо обходить притоки. Пытаясь проделать этот путь мы вдоволь нагулялись в древнем магическом лесу.

Именно здесь и состоялась моя долгожданная встреча с корриганами (korriganed), местными лохматыми гномами, которые водят хороводы вокруг костра и хранят под землёй несметные сокровища. Золото, кстати, они синтезируют сами. И именно они открывают ход между миром мёртвых и миром живых в ночь на 1-е ноября. Они это  делали задолго до праздника Всех Святых, он же Хеллоуин. Если, на их взгляд, вы плохо поёте и пляшете, не можете сочинить забавную историю или жадничаете, они могут отправить вас прямиком в преисподнюю. А что ещё с вами делать? Но если вы им понравитесь, то озолотят, вылечат или сделают красивым. Вам чего? Ох и попортили они крови первым христианским священникам!  

Мне, как русской лесной фее, не будем уточнять, как у нас это называется, вся нечисть кажется сильно симпатичной. Но фотографироваться они напрочь отказываются, мгновенно прячась в стволах старых деревьев, где, впрочем, можно различить их забавные рожицы.

Вот и башня château du Hénant наклонилась, потому что поставлена над пещерой с сокровищами. Вот и гранитные зубы царя корриганов выступили из воды…

Конечно, это рай для художников!  Глубокие, насыщенные краски реки, леса и неба, меняющие тон по прихоти солнца, широкие перспективы, вложенные одна в другую, отражения, удваивающие свет и тень, тонкие дожди и густые туманы, стирающие очертания, но быстро сменяющиеся абсолютно четкой и яркой прозрачностью, простор, свобода, мистика, дикость – чего ещё желать! Эти пейзажи надо вдыхать и ощущать, фотоаппарат здесь бессилен, а кнопка «улучшить фотографию» становится преступлением.

В Москве мне нравилось повторять маршрут нашего возвращения: из Понт-Авéна в Роспордан,  из Роспордана в Ренн, из Ренна в Париж, из Парижа — в Москву. Это легко и естественно идти, ехать, лететь. Эй! Что там впереди? Привет! Вы откуда и почему...

Надо ли уточнять, что Шарль де Голль провожал нас могучей радугой через весь аэропорт?!

Я вхожу в самолёт:

— Bonjour, Monsieur ! Savez-vous qu’il y a un grand arc-en-ciel là, maintenant ?

— Vraiment ? Comment je suis désolé de ne pas le voir ! Bon voyage, Madame !

Вот и всё.

Ой, нет, ещё одна маленькая деталь: моя новая учительница французского из Тулузы. Au revoir !